Студенческая газета
|
|||
Алексей Городилкин, студент 1 курса Юридического факультета о своих бабушке и дедушке. МОЙ ДЕД Мой дед, Владимир Иванович родился 25 декабря 1927 года в г. Москве. А это значит, что к началу Великой Отечественной Войны ему еще не было и четырнадцати лет. Но в победоносном 1945 году деда все же призвали на сборы для прохождения службы в рядах советской армии. Как и все остальные призывники, дед проходил медицинскую комиссию. И вот на ней возникла заминка - из-за невысокого роста деду дали отсрочку на полгода. На призывном пункте ему сказали: «Иди подрасти». Как все мы знаем, 9 мая 1945 года завершилась Великая Отечественная Война - безоговорочной капитуляцией немецкой армии. Таким образом, дед мой на войну не попал. Но в силу наступления призывного возраста служить его призвали. На долгие шесть лет. Именно столько служили в те годы. Служба Владимира Ивановича проходила в Воркуте. Так как дед мой в школе хорошо учился и в частности, немецкий язык знал на твердую пятерку, его направили охранять пленных немецких офицеров. Для них свободное общение на немецком языке было откровением: немцы никак не ожидали от простого русского солдата, что он может отдавать команды на хорошем немецком языке. После окончания многолетней службы дед вернулся в свою любимую Москву и поступил учиться на автомеханика. Затем он выучился на водителя троллейбуса и долгие годы работал во втором троллейбусном парке, который находится на Комсомольской площади. Как все знают, труд водителя троллейбуса не прост. Необходимо было встать в 4 часа утра, чтобы проверить и подготовить свой троллейбус к работе на очень продолжительном маршруте. В троллейбусном парке дед проработал много лет. Помимо любимой работы он все время проводил за своим любимым увлечением - игрой в шахматы. Этой игре он научил и моего папу - своего сына. И меня. МОЯ БАБУШКА Моя бабушка - мамина мама Варвара Сергеевна родилась 19 декабря 1931 года в Московской области. В деревне Иваньково. На момент начала Великой Отечественной войны ей было всего 10 лет. Но, несмотря на такой маленький возраст наравне со всеми, кого не забрали в армию, она, девочкой в колхозе полола на жаре грядки, сгребала и ворошила тяжеленное еще не высохшее сено. Также совсем маленькой девочкой бабушка пасла стадо колхозных лошадей. С самого утра и до позднего вечера - когда на дежурство приходил конюх. Тогда она шла пешком через все большое поле домой. Утром рано снова вставала на трудовую вахту. Помимо этой работы приходилось собирать в высоченные стога высохшее сено. Также приходилось помогать взрослым женщинам доить колхозных коров. В восемнадцать лет бабушка уехала в Москву и поступила на работу на прядильную фабрику. Жила в общежитии с другими работниками. Долгое время работала укладчицей пряжи. Но потом попросила у своего мастера научить ее прясть на прядильных машинах - ей это было интересно. Параллельно с работой бабушка училась в школе рабочей молодежи, так как окончить школу во время войны ей не удалось. В школе рабочей молодежи бабушка училась 3 года, а затем поступила в медучилище. Долгие годы она работала в больнице. Особенно хорошо у нее получалось делать пациентам перевязки. В свободное время бабушка увлеченно вяжет. Вся наша семья ходит в носках, связанных бабушкой. 
Выпускница МИЭП Анастасия Бондаренко о своем прадедушке. Вольваков Николай Савич родился 23 декабря 1914 года, Украинская ССР, Ворошиловградская обл., Марковский р-н (Луганская область, Украина). Закончил техникум механизации и сельского хозяйства.
В вооружённых силах проходил службу с 1936 года.
Из рассказов бабушки известно, что их рота на территории Белоруссии попала в окружение и, выбираться пришлось через болото. Им было очень тяжело – у них совсем не было еды. Была лишь полугнилая картошка и ни одного грамма соли. Все солдаты и офицеры заболели цингой. У них зубы свободно вынимались из дёсен. Но в конце концов они с большими потерями вышли из окружения. Прадедушка был трижды ранен: в плечо, в голову и в ногу. Последнее ранение в ногу он получил 2 мая 1945 года в Берлине. Ранение было очень тяжёлым, грозила гангрена, а значит ампутация. Но всё обошлось благодаря усилием врачей, ногу удалось спасти. Победу прадедушка встречал на больничной кровати в госпитале. После войны, когда он вернулся, в сентябре 1946 г. Работал в должности главного инженера на хлопкоочистительном заводе, затем в должности главного инженера на ремонтно-механическом заводе. В 1976 году по состоянию здоровья (сказались военные ранения) ушёл на пенсию. 12 июля 1977 года после сложной операции по ликвидации тромба на главной артерии его не стало. За участие в боевых действиях на различных участках военных фронтов был награждён орденами и медалями: Двадцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг., Орден Красной Звезды (23.08.1944), орден Отечественной войны I степени (27.03.1945), орден Отечественной войны II степени (10.03.1945). 
Журавлева Галина Петровна Войну мы – дети, встретили в Москве, в нашем доме в Марьиной роще. Больше всего мне запомнилась воздушная тревога. Как гудели сирены, и мама брала нас в охапку и тащила в бомбоубежище. Младшую сестру заворачивала в одеяло, меня, трехлетнюю, брала за руку, а старшая 9-летняя сестра бежала рядом. В бомбоубежище местные евреи оборудовали себе комфортное место для проживания: принесли керосинки, матрацы, и варили своим детям манную кашу. А у нас, голодных, текли слюнки от этого восхитительно запаха! С начала войны прошло уже более 70 лет, но до сих пор я считаю манную кашу самым лучшим лакомством. Папа ушел на фронт сразу после начала войны. И отправили в Ленинград. По дороге жизни он вывозил жителей блокадного города в эвакуацию. «Ехали в 30 градусный мороз с открытыми окнами, чтобы если вдруг машина начнет тонуть, хоть кто-то мог спастись. Когда приехали в Ленинград первый раз – умерших людей на улицах никто не трогал. Так и лежали трупы на пустынных мостовых. Во второй его приезд, ленинградцы, оставшиеся в живых, смотрели на них, молодых крепких солдат, голодными сумасшедшими глазами: «Какие вы молоденькие, свеженькие, приехали бы чуть пораньше – мы бы вас съели!». Когда папа уходил на фронт – дал маме наказ: «Устройся на работу туда, где есть еда: в магазин, на склад, на фабрику-кухню. Спаси девочек!». Мама папу послушалась и работала в Москве в пекарне. За вынос продукции любой сотрудник мог получить смертную казнь, но директор пекарни был добрым человеком и разрешал женщинам брать немного бракованного хлеба, чтобы накормить детей. Хотя, по закону, бракованный хлеб сушили, мололи в муку и вновь пекли из него продукцию. Продукты в Москве давали по карточкам. Сегодня я со стыдом вспоминаю наши детские шалости, которые могли стоить нам жизни. Однажды мама получила по карточкам яичный порошок, концентрированный высокопитательный продукт, которого должно было хватить на месяц. А мы с сестрами решили поиграть в парк. Нам так хотелось гулять в парке под дождем, а не слышать вой сирен и разрыв снарядов. Когда мама пришла с работы, она увидела трех своих дочерей, одетых в нарядные чистые платья (свою одежду мы всю перепачкали) и красивые парковые дорожки из яичного порошка, политые «дождем». Нам казалось, что это очень весело. А мама села в коридоре и тихо заплакала. Еще хорошо помню, как по карточкам давали суфле. Так называли сладкое молоко. Для нас это было необыкновенное лакомство по вкусу напоминающее зефир. Однажды в соседний дом, где находилась швейная фабрика, попал огромный горящий шар. Думаю, что это был фугас. И мы, маленькие девочки, лазили в образовавшуюся дыру, где нашли настоящий клад – обрезки тканей разных фактур и цветов. Для нас это было настоящее счастье! Когда немцы стали подходить уже ближе к Москве мама приняла решение отправить нас к родственникам в Тульскую область. Старшую сестру в Кощеевку, нас с младшей в Березовку. Деревни были друг от друга в нескольких километрах и иногда мы ходили друг к другу в гости. Место это очень известное – рядом Куликово поле, река Непрядва. Помню, как тетя рассказывала об этих исторических местах, когда шли в гости к сестре. В Тульской области мы с сестрами узнали, что такое оккупация и впервые увидели немцев. Родственники мамы как могли прятали нас от немцев, мазали лицо сажей, чтобы те на заподозрили в нас чужих детей и не угнали в лагеря. В Березовке жили «злые» немцы. Когда они уходили из Березовки, они выгнали жителей на улицу и подожгли все дома. При попытке спасти хоть какой-то скарб – расстреливали! Нам было и страшно и интересно. Помню большой костер из горящих изб и тлеющие головешки. Для нас, детей, это было как приключение. После ухода немцев мы поселились в землянках. Когда мама наконец приехала нас забирать – она была поражена нашим состоянием. Плакала и вычесывала из волос колтуны, вымывала с тела болячки, образовавшиеся от сырости и грязи. А в Кащеевке, по рассказам сестры, жили «добрые» немцы. Однажды, во время оккупации, заходят в избу. А тетя курицу сварила и 6-ро дочерей, в том числе и моя сестра, сидят за столом, ждут обеда. Тетя перепугалась – немцы же. Отберут щас все! С дрожью в голосе приглашает их за стол. А немцы улыбнулись, окинули весь стол взглядом: «Нет, спасибо, у вас своих полно!». Тетя выдохнула, а немец еще раз окинул взглядом стол, показывает на мою сестру: «А вот эта не твоя...Лицо другое…Одежда городская…» и улыбается. Тетя в этот момент очень сильно испугалась. Но обошлось. Сестру не тронули. И уходили немцы из Кащеевки тихо, бед никому не приносили. День Победы помню очень хорошо. Мы уже опять жили в Москве. Все бежали на нашу площадь в Марьину Рощу. По улице ехал трамвай с открытой платформой, на которой выступали артисты. Пели, плясали, читали стихи. По небу летели дирижабли. Незнакомые люди кричали, обнимались, целовались. Это был Великий Праздник! 
Елена Павловна Жарковская – кандидат экономических наук, доцент, заведующая кафедрой Бухгалтерского учета, анализа и аудита о своем детстве в Якутске. Когда началась война, я с родителями жила в Якутске. У папы было важное правительственное задание. Он строил стратегический аэродром на вечной мерзлоте, а это практически невыполнимо! Но он справился – ведь от успеха этой стройки зависела обороноспособность нашей страны. Мамы, выпускница Гнесинки, работала певицей и ездила по дальним аэродромам выступать перед летчиками. Во время войны в Якутске было удивительное общество, это была уникальная смесь из умнейших интеллигентных людей, истинных аристократов, уголовных элементов и местных жителей – якутов. Ведь во время войны в Якутск были сосланы литовцы, латыши, эстонцы, немцы Поволжья, евреи. Кроме того вокруг была масса лагерей, где жили как политические заключенные так и матерые уголовники. Поэтому отец всегда держал молоток в кармане для самообороны, оружие ему, как гражданскому лицу, носить не полагалось. Отец неоднократно пытался уйти на фронт, несколько раз писал прошение, но оно было отклонено. Его оставили строить стратегический объект. Надо сказать, что именно благодаря прибалтам, жившим в Якутске, папа остался жить. Непростое военное время и большая ответственность за подконтрольный ему объект сказались на его здоровье. В неполные 40 лет папа перенес 2 инфаркта. И если бы не квалифицированные врачи-прибалты, возможно, папа бы не выкарабкался. Папа был очень неравнодушным человеком. Под Якутском кроме лагерей находились и лепрозории, где жили люди, больные смертельной болезнью – проказой. Рискуя собственной жизнью, папа строил для них гражданские объекты – помогал людям! С снабжением было по-разному, но благодаря папе никто не голодал. По его инициативе в Якутскострое было организовано подсобное хозяйство, где выращивали картошку, морковь, свеклу, капусту. И это на вечной мерзлоте! Благодаря этому, ранее полуголодные рабочие и артисты были всегда накормлены. Ели мы не только овощи. В Якутск по лендлизу поставляли американскую тушенку. До сих пор помню ее необыкновенный вкус! Весна 45-го в нашем северном городе на Лене выдалась на редкость тёплая и солнечная. Но особенно мне запомнился 9-го мая. Сама природа, радовалась в тот день вместе с людьми. Казалось, что весь город высыпал на улицу Октябрьская – центральную улицу города. Все смеялись, радовались, поздравляли друг друга. Этот день был наполнен счастливым ликованием и надеждой на светлое мирное будущее. 
Марков Алевтин Яковлевич - кандидат юридических наук, доцент Материал подготовлен Елизаветой Хрусталевой, студенткой 1 курса. Маленький Алевтин родился в Ленинграде в 1937 году. Вскоре после войны его семья была эвакуирована на Урал, в Пермский край, деревня Сюзьвяки. Отец Алевтина Яковлевича служил в армии Жукова, мать-служащая, но во время эвакуации ей пришлось освоить новую профессию, и мама работала на пасеке. Жили в избе у одной женщины, питались только натуральными продуктами, мололи зерно, пекли хлеб. Магазинов в селе не было, поэтому выручало подсобное хозяйство. Печь и мельница были источниками жизни, кормили всех. А за счет мамы дома всегда был свежий мёд. Летом можно было сходить по ягоды в лес. Бабушка Алевтина Яковлевича занималась шитьём, с одеждой тоже было трудно, а значит, приходилось всегда что-то перешивать, переделывать, например, в галоши вместе стелек и для тепла стелили солому. Чуть позднее семья переехала в свободный дом и стала жить отдельно, без подселения. В 1945 году Алевтин Яковлевич пошёл в школу, путь был достаточно неблизкий- около 8 км. Во время своей учёбы в школе Марков А. Я. помогал по хозяйству. В свои 10 лет работы было достаточно много: вспахать огород, покормить живность. Так как школа была семилетней, после 7 класса Алевтин Яковлевич уже сам был машинистом. Вести с фронта получали в основном по слухам, ходили на общие собрания, где обсуждался вопрос скорейшей Победы, узнавали из газет. Своеобразным символом Победы для Алевтина Яковлевича стала книга Твардовского «Стихи о войне. Василий Тёркин». 
Корнеева Инна Леонидовна, Когда началась война, я жила в Луганске. Тогда мне было 13 лет. Предчувствие войны витало в воздухе. Неслучайно популярными были песни «Если завтра война, если завтра в поход». О начале войны услышали по радио. И практически в первые дни Луганск начали бомбить. Было очень страшно! Бомбили ж/д вокзал, а мы жили как раз неподалеку. Почти сразу нас эвакуировали в г. Фрунзе (нынешний Бишкек, столица Кыргызстана) на эшелоне патронного завода, где работала мама. Мы ехали в товарном вагоне: я, мама, бабушка и младший братишка. Папа остался в Луганске. А в открытых вагонах везли заводское оборудование. Наш путь продолжался около 20 дней – эшелон все время пропускал составы, идущие на фронт. Однажды, на одном из полустанков, наш поезд обстрелял немецкий самолет. Мама выбежала из вагона в одних чулках. Мы за ней. Долго шли пешком до соседнего полустанка. А там уже нас поджидал наш состав. Так мы спаслись от бомбежки. На новом месте нас поселили в трехкомнатную квартиру декана одного из институтов города. Тогда это называлось подселение. Хозяева уступили нам одну комнату, а сами жили в двух смежных. Никто не жаловался на эти условия. Понимали – война! На новом месте ничего не было. Спали на полу. Потом потихоньку обжились и в нашей комнате останавливались на день-два все родственники, которых отправляли в эвакуацию. Во Фрунзе я пошла в школу. В 6-й класс. Ребята учились разные. И местные, и много эвакуированных, в том числе из Москвы. И потекла обычная школьная жизнь. Только классный руководитель периодически напоминала нам о том, что во время каникул нужно быть посерьезней. Явно не веселиться, не баловаться, громко не смеяться – ведь идет война. Мы это понимали и старались быть сдержанными в своих эмоциях. В нашу детскую жизнь война вносила свои коррективы. Одними из наших постоянных занятий были походы в госпиталь к раненым солдатам. Собирались заранее. Разрабатывали программу (кто-то пел, кто-то танцевал, я читала стихи Симонова), по домам собирали всякую снедь, а по ночам рвали цветы на клумбах и шли навещать раненых бойцов. Папа приехал к нам летом 1942 года. Тогда немцы взяли Луганск и папу отправили в Ташкент. Здесь я окончила с отличием 7 класс. Несмотря на тяготы военного времени – молодость брала свое. Я подружилась с мальчиком Сережей. Конечно, были и прогулки под луной, и романтические встречи. Но, именно в этом время я познала и горечь потери. Наших мальчиков, тех, с кем еще вчера вместе гуляли по городу, стали забирать на войну. Пошел на фронт и Сережа. Он был стрелком на самолете, и я страшно им гордилась. А потом мне пришла похоронка. Пришла именно мне, 14-летней девчонке, а не родителям. Ведь Сережа носил мое фото и адрес у сердца и приказал в случае своей смерти сообщить об этом мне. В 1944 году, когда победа уже была близка, нас отправили в Чернигов. Мы приехали в полностью разбомбленный город. Школа находилась очень далеко от дома, и утром было очень жутко идти на урок по разрушенному городу: в разбитых домах гулял ветер, зловеще звенели оторванные куски железной кровли. В 1945 году нас с отцом перевели в Москву, но в школу меня взяли только в 9 класс. Я была страшно раздосадована, а комиссия решила, что мне, «девочке из деревни» - так они называли Чернигов, - рано учиться в 10 классе. Но училась я очень хорошо, а учителя потом удивлялись «Откуда же такая умная девочка? Не может быть, что не из Москвы!». В одном классе со мной училась очень талантливая девочка Таня – будущая артистка Татьяна Шмыга. И уже тогда она принимала участие в школьной самодеятельности с песней «Карамболина, карамболетта!». Голос у нее был потрясающий. Эхо войны еще долго отзывалось и в мирной жизни. Со мной училась девочка, Надя Малыгина. До войны она мечтала стать литератором. Но жизнь распорядилась иначе. Она стала санитаркой танкового батальона, вынесла с поля боя десятки раненых. На ее глазах сгорел в танке ее муж. И ее мучили постоянные жуткие головные боли от контузии. Но своей цели она добилась. Уже в мироне время выпустила несколько книг о войне, например повесть «Сестричка батальона». Практически все парни, которые учились со мной в институте, так же прошли через фронт. Они считали настоящими мужчинами только тех, кто тоже воевал. Психика практически у вас была неуравновешенная и у многих парней и девушек были проблемы со здоровьем. Так эта страшная война оказала влияние на целое поколение! 
Рогов Вячеслав Иванович, начальник издательского отдела Войну я плохо помню. Когда она началась, мне был всего годик. Нас с мамой отправили в эвакуацию куда-то на Волгу. И, возможно, своим появлением на свет я спас ей жизнь. Мама была медработником. Таких квалифицированных специалистов сразу отправляли на фронт. Ее не взяли только потому, что на руках был маленький ребенок. День Победы мы встретили уже в Москве. Веселились, гуляли, смотрели салют и для нас, детей, и для взрослых это был большой праздник. 
Кравцова Светлана Сергеевна, гардеробщик административно-хозяйственного управления. Я – коренная подольчанка. Тогда Подольск еще не был таким большим и современным городом. Мы жили в своем доме с приусадебным участком, и это нас спасало. Во время войны излишки овощей мама отдавала для нужд фронта. За счет своего хозяйства мы и выживали. Мама работала киоскером. Продавала газеты и журналы. Даже в военное время выпуск прессы не останавливался – людям нужны были свежие новости. Мама и с папой познакомилась на своем рабочем месте - папа любил быть в курсе всех новостей и постоянно покупал газеты. Папа мой был военным, и его сразу забрали на фронт. 9 мая, в День Победы он прислал письмо: «Встречайте с Победой!». Мы ликовали! А 20 мая папа погиб в Риге «при выполнении служебного задания» – в Латвии очаги сопротивления фашистов подавлялись еще до июня 1945 года. Мамины братья, 6 человек, все ушли на фронт и не вернулись. 
Олег Иванович Ершов, ответственный дежурный административно-хозяйственного управления Когда началась война, мне был всего годик. Мы жили в Москве. Отца я не помню. Он ушел на фронт в самом начале войны и пропал без вести в 1943 году. Мама работала на швейной фабрике в Измайлово. Шила продукцию для фронта. И, конечно же, брала меня, маленького, с собой. Детские сады-то не работали. Но чаще мама работала дома. Швеям, имеющим детей, разрешали брать работу на дом. Мы, дети, не ощущали тягот войны. Нам казалось, что все так и должно быть. Продукты по карточкам и папа где-то далеко. Воюет. Летом ходили в измайловский лес за щавелем и заячей капустой. Сегодняшние дети даже не знают что это такое, а тогда для нас это было лучшее лакомство. Она имела приятный кисло-сладкий вкус. Еще одним вкусным десертом считался жмых. Он был двух видов: подсолнечный – прессованные очистки подсолнечника и ореховый – из продуктов переработки орехов. Ореховый был самый вкусный, немного сладковатый. В День Победы народ высыпал на улицу. Был красивый салют, по небу летали дирижабли. Взрослые очень радовались, а мы тогда не понимали этого события. Мы просто веселились и наслаждались праздником. 
Григорьева Софья Петровна, гардеробщик административно-хозяйственного управления. Когда началась война, мне было 4 года. Мы жили в Подольске. Папу сразу забрали на фронт. И маме пришлось очень тяжело. Ведь нужно было кормить 4 детей, а младшей сестре тогда был всего годик. Оккупации в Подольске не было, но увидеть немцев мне пришлось. Рядом они, уже пленные, строили забор и я, маленькая, нахватавшись немецких слов от сестер, «разговаривала» с ними и была страшна горда собой от того что знаю иноземный язык. Помню, как сбрасывали бомбы. Хорошо, что из нас никто не пострадал, только стекла выбило. Выжили мы благодаря приусадебному участку и корове. Мама не работала, и единственным заработком было молоко, которое она продавала на рынке, чтобы на вырученные деньги обуть, одеть и накормить нас. Нам же доставалось по капельке молока в чай – и это был вкуснейший напиток! Мы старались помогать маме как могли: пилили, кололи дрова. Я ходила за керосином и за хлебом за 5 километров и несла, 5-тилетняя, сама 10 литров керосина. Помню, как получала в магазине хлеб по карточкам. На семью давали буханку. Я отрывала маленький кусочек, и на протяжении часа – ровно столько нужно было идти до дома, с наслаждением его сосала. Второй кусочек я отломить никогда не осмеливалась, хотя и очень хотелось. Понимала – дома ждут 3 сестер, мама, тетя и бабушка. Первые послевоенные годы были для нашей семьи очень тяжелыми. Особенно голодным стал 1947 год. Помню как ели лепешки-кардашки из гнилой картошки. Это была редкостная гадость, после которой нас постоянно рвало. Но есть очень хотелось и мы ели их снова и снова. Папа с войны так и не вернулся. Он погиб в 1943 году. Мама прождала его до самой Победы, все надеялась на ошибку в похоронке. Она осталась верной ему до конца и так и не вышла замуж. |
|
||
|
Над номером работали: Злата Дзускаева, Илья Широкий, Елизавета Хрусталева, Алексей Городилкин, Анастасия Бондаренко, Павел Иванович Шихатов, Ольга Валерьевна Глаголева |
|||
Студенческая газета "ЭкЮ" №3
Студенческая газета "ЭкЮ" №2
Студенческая газета "ЭкЮ" №1
